И не надо меня останавливать

Сказала же. Собираюсь и иду. Война, так война.

А что делать? Родила — не ной. Иногда и повоевать не грех. За своих-то.

А ведь как все хорошо начиналось.

Только-только дети выросли, ну, думаю, пора и для себя пожить. Я ведь еще очень даже ничего себе. В теле. Нет, не так. В соку.

Это возраст такой подошёл — живи и радуйся. Тело вылюблено, душа намолена. А тут говорят Война.

Не объявляли нет, но я же чувствую. Я же слышу как дети мои кричат, те, которые  друг против друга воюют.

Неужели зря мы с отцом тогда Каина простили? Семени его позволили разрастись?

И как теперь разобрать — кто из вас от Каина, а кто от Сима?

И надо ли?

Вот говорят, евреи. А кто такие эти евреи, я вас спрашиваю?

Не те ли, которые от Евы родились? Не те ли, которые вы все?

Не задумывались об этом?

Ничего. Скоро.

Скоро мой крик услышите.

А страшнее крика разъяренной матери и представить-то себе нечего.

Лучше возвращайтесь по домам. Пока и ваши Евы на войну не ушли. Кто тогда вас потом пожалеет? В чьи душистые груди вы потом уткнетесь? Чьи маленькие ножки потом целовать будете? Потом, когда поубиваете своих братьев? Таких же евреев, как и вы. Евреев, евреев, а как вы думали? Или вы забыли, откуда вы родом?

Так я вам напомню.

Там, где берут свое начало благословенные реки Тигр и Евфрат, раскинулся сад Эдем.

Травы в нем шелковые, птицы синие, каждое дерево — живое, болтай с ним хоть день напролет.

А яблоки! Сок сквозь кожицу просвечивает, на просвет солнце можно увидеть. Помнишь, Адамушка? Бывало, чуть какое надкусим, сразу в объятья друг к другу и упадем. И такая нега, такая сила, такая люба…

А потом что-то странное произошло… Странное и страшное…

Вы его, яблоко это — под запрет. Кто знает, может быть все горе в мире с этого запрета и началось. Потому что, если б каждый из вас за своей яблоней ухаживал, да разговаривал с ней, то и война бы не нужна была. Точно говорю. Я знаю. Я — Ева. Ева — я.

Или вы забыли мать свою? Или вы забыли имя ее? Округлите рот, прошепчите в ночи — Ева. И сразу птицы райские плеснут, и море, море.. Такое море любви разольется… То самое, в которое Тигр с Евфратом тысячи лет впадают.

Ну, а раз Ева… От Евы, как ни крути,  — только Евреи рождаются. И неважно, какого цвета. Потому что, ты уж прости меня, Адамушка, отцы могут быть разные, а мать — она всегда одна. Зря ли по отцу лишь отчество? Зато по матери — суть.

Вот она — я — Ева. Сердце мое бездонно, лоно мое горячо.

Меня же еще любить и любить, но, ах…

Слышу — детям моим больно.

И не надо меня останавливать. Сказала же — собираюсь. Иду.

Что на войну обычно берут? Гнездо, дудку, чаю щепоть.

Гнездо, это понятно, в нем солнце сохранять удобнее.

Дудка еще нужнее, чтобы на понятном языке с разноязыкими детьми моими разговаривать.

Чай, который сок земли — чтобы силы свои сберечь. Они еще ой, как понадобятся.

Все взяла, ничего не забыла.

Вот она — Ева. Я готова.

Дети мои… Готовы ли вы?

Готовы ли вспомнить, что означает мое имя, и кто мне его дал? Пока еще не поздно. Пока еще цело гнездо на спине моей,  и солнце в нем горячо? Пока еще поет моя дудка, и есть у меня силы выдыхать в нее душу. Пока заваривается горький чай правды. Ведь еще немного — и нам его пить….

Вот она — Ева. Я готова.

Дети мои… Готовы ли вы?